От Ктонибудь
К AFirsov
Дата 11.12.2010 15:18:15
Рубрики WWII;

Господи. Я конечно знал что он писатель

но никогда не интересовался его биографией.

Участник ПМВ , гражданской войны , финской и ВОВ. круто
От Георгий
К Ктонибудь (11.12.2010 15:18:15)
Дата 13.12.2010 13:51:14

Вс. Вишневский в войну - по воспоминаниям Л. В. Успенского (тоже офицера)

http://filfucker.ru/glavi/l-v-uspenskiy-kultura-rechi-chto-zhe-takoe-chorosho-i-chto-takoe-pravilno

<...>
Однако вернемся к предмету нашего разговора — к чело­веческой речи.
На своем веку мне посчастливилось слышать многих вели­колепных ораторов. Но, пожалуй, самое сильное впечатление из них произвел на меня Всеволод Вишневский, писатель и драматург, автор «Мы из Кронштадта» и «Оптимистической тра­гедии». О Вишневском много рассказывают как о талантливом массовом митинговом ораторе, о трибуне, способном увлекать народные толпы, полки солдат, бригады морской пехоты... Это все так: я слышал его выступления в блокадные дни перед моряками. Он и вправду, как никто, мог воздействовать на совершенно разных людей, наэлектризовать их, вызвав в них пламя гнева, ярости, высокой гордости прошлым Родины, под­вигами отцов...
Но я слышал Вишневского и в совершенно другой среде. В насквозь промерзших гостиных Дома писателей им. Маяков­ского, где собрались, еле-еле притащившись туда, голодные, изможденные, закутанные во множество одежек блокадники-интеллектуалы, ленинградские писатели. Перед ними Всеволод Витальевич выступил, нельзя сказать, с лекцией, не назовешь это и докладом, скорее всего с речью. О чем? Он говорил о муках и страданиях блокированного Ленинграда, о том, что Петербург никогда не склонил и не склонит голову ни перед одним врагом... От этой темы он перешел по ассоциации к образу Ф. М. Достоевского, певцу Петербурга, певцу челове­ческих страданий...
Не только сегодня, спустя 34 года после того дня, но и через час после того, как Вишневский умолк, ни я, ни кто-либо другой из полуживых слушателей-литераторов (я, офицер флота, и то был лишь полусыт и далеко не крепок!) не смог бы последова­тельно и точно передать вам фразу за фразой, мысль за мыслью, содержание этой удивительной речи. Но все мы были потрясены; многие сжимали кулаки, другие — и не только жен­щины! — утирали слезы. И я ясно помню, как воспитаннейшая из воспитанных, самим этим воспитанием вроде бы не приучен­ная к публичному выражению чувств, Наталия Васильевна Крандиевская, поэтесса, женщина тогда уже не молодая, сидев­шая рядом со мной, вдруг схватила слабой рукой в варежке мою руку и вне себя повторяла: «Что он говорит? Боже мой, боже! Как он может так говорить?»
А ведь в Вишневском не было решительно ничего от привычного образа оратора-трибуна: ни львиной гривы Дантона, ни «качаловского» бархатного баритона, ни мощных жестов, какие долгим упражнением вырабатывали у себя всевозможные гамбетты всех времен и народов.
Перед нами за кафедрой в Красной гостиной Дома стоял невысокого ростика человек, в ту пору сильно похудевший, но по сложению своему плотный, с землистым, как и все мы, лицом, с небольшим вздернутым носом, с глубоко запавшими близорукими глазами, коротковатыми ручками и ногами, оде­тый в синий флотский, тогда еще беспогонный, китель, в мор­ского покроя черные брюки... Пока он молчал, вообразить нель­зя было, что он — оратор. Но вот, без всякой жестикуляции, почти не разжимая губ, как бы сквозь зубы, он произносил фразу, другую, третью... И независимо от вашей воли внутри вас свершалось что-то странное. В вас возникали то гнев, то жалость, то презрение, то надежда — и все в такой степени, какой вы никогда не знали за собой. Вы понимали, если бы этот невысокий человек сейчас воззвал: «Встать! Шагом марш — на передовую!» — вы встали бы и пошли...
Ограничься дело тем, что я выслушал бы пять или семь речей Вишневского перед народом, я, пожалуй, не вспомнил бы сейчас о нем.
Но мне посчастливилось: дважды или трижды, через сутки-другие после того, как он говорил перед нами, я мог прочесть текст его речи в газете, значит — отредактированный самим автором, выправленный, с исключенными оговорками, с заме­ной менее удачных слов другими, более продуманными, словом —ставший несравненно более правильным.
Думаете, «речь» стала лучше в результате всей этой работы? Нимало! Теперь она производила впечатление нормальной неплохой газетной статьи, рядовой статьи на тему дня. Страсть, блеск, жар и пламя из нее исчезли бесследно.
<...>
От Samsv
К Ктонибудь (11.12.2010 15:18:15)
Дата 11.12.2010 18:01:34

Матрос бронепоезда "Грозный" (-)
От MR1
К Ктонибудь (11.12.2010 15:18:15)
Дата 11.12.2010 15:25:30

Re: Команда разведчиков Л.Гв.Егерского полка (-)