От ZaReznik
К badger
Дата 10.06.2003 15:33:29
Рубрики Авиатехника; 1936-1945 гг.;

Re: Як-3 против...

А почему-то для МиГов БСы в "люльках" были? Почему на Як под крылья не вешали ПТБ?

Опять Ворожейкин. По его мнению самый тяжелый бой был в 1943, когда они группой Як-7Б в сумерках (кажись) атаковали плотную группу Не-111. И вынуждены были тупо идти по таранному "в лоб", чтобы расколоть строй группы, т.к. своими ШВАКами они этого сделать не могли :(((

Напомню, это группа Не-111, а не В-17. А ведь вооружение Як-3 осталось тоже :(
От Claus
К ZaReznik (10.06.2003 15:33:29)
Дата 10.06.2003 15:48:11

К концу войны уже серийно Як-3П выпускался, с 3 пушками, расположение которых бы

К концу войны уже серийно Як-3П выпускался, с 3 пушками, расположение которых было эффективнее чем у ФВ. И потом почему Б-17 надо именно Яками-3 уничтожать? Попробуйте например прикинуть шансы тогоже Р-51 против Б-17.
От ZaReznik
К Claus (10.06.2003 15:48:11)
Дата 10.06.2003 16:08:01

Яки

Так тема пошла. Но получается раз за разом, что на Як-3 против "коробки" В-17 не фиг соваться, и начинаются лихорадочные поиски вариантов
От Claus
К ZaReznik (10.06.2003 16:08:01)
Дата 10.06.2003 16:48:14

Против коробки Б-17 на любом самолете нездорово, даже на ФВ с 370 кг брони. (-)
От ZaReznik
К Claus (10.06.2003 16:48:14)
Дата 10.06.2003 16:54:13

Re: Против коробки Б-17

Ну прям на любом...
На МиГ-15 или МиГ-17, например? ;)
От alchem
К ZaReznik (10.06.2003 16:54:13)
Дата 10.06.2003 17:49:10

Re: Против коробки...

>Ну прям на любом...
>На МиГ-15 или МиГ-17, например? ;)

Ого! А можно просто мимо на Миг-31 пролететь - всех и сдует!:)))))
От badger
К ZaReznik (10.06.2003 15:33:29)
Дата 10.06.2003 15:45:24

Re: Як-3 против...

>А почему-то для МиГов БСы в "люльках" были?

На МиГах было, а вот на Яках - не было.

>Почему на Як под крылья не вешали ПТБ?

Потому что Яковлев пошёл по пути встраивания баков прямо в крыло дополнительных :) И усиливать крыло ему для этого не пришлось.

>Опять Ворожейкин. По его мнению самый тяжелый бой был в 1943, когда они группой Як-7Б в сумерках (кажись) атаковали плотную группу Не-111. И вынуждены были тупо идти по таранному "в лоб", чтобы расколоть строй группы, т.к. своими ШВАКами они этого сделать не могли :(((

Потому что бомбардировщиков было слишком много, намного больше чем истребителей. Кроме того лобовой таран с целью расколоть строй - это нечто другое нежели просто атака в лоб.

Самый тяжелый воздушный бой я провел на Курской [9] дуге 4 августа 1943 года. Уже вечерело, когда мы восьмеркой вылетели на прикрытие наземных войск Воронежского фронта, который второй день развивал контрнаступление на белгородско-харьковском направлении. Воздушного противника нет. От напряжения болят глаза, им нужен отдых. Смотрю на землю. Сплошной линии фронта нет, она лопнула под ударами наших войск. Только по дымкам и вспышкам можно определить, где идут бои.

Углубляемся на юг, делаем разворот. Во время быстрого маневра взгляд скользнул по какой-то тени. Вглядевшись, замечаю компактный строй самолетов. Тень быстро вырисовывается в большую группу двухмоторных бомбардировщиков, летящих колонной в несколько девяток. Всего около полсотни самолетов. Если это гитлеровцы, то почему нет их истребителей? А если наши? И наши без истребителей прикрытия над фронтом не летают. Запрашиваю землю.

— Наших бомбардировщиков в этом районе нет, — ответил наземный командный пункт.

В это время бомбардировщики выпустили ракеты, сигнализирующие: «Я свой самолет». Сигнал правильный. Но мне хорошо известны силуэты всех наших бомбардировщиков. Это не наши. Однако атаковать не спешу. Ошибка может дорого стоить. Расходимся с бомбардировщиками левыми бортами. Теперь сомнения не остается: это «Хейикели-111». Обычно они летают ночью по нашим тылам. По фронтовым целям да еще такими большими группами используются редко. Занимаем исходную позицию. Видно, как на вражеских самолетах вскинулись стволы: на каждом семь пулеметов и одна пушка. Более трехсот пулеметов и пушек направлены на нас. Подходить близко опасно. Чтобы рассредоточить вражеский огонь, нужно атаковать с разных сторон.

Передаю командиру четверки, летящей выше:

— Карнаухов, звеном атакуй хвост колонны!

Карнаухов молчит и уводит звено в сторону. Этот маневр раздражает меня. Еще раз повторяю приказание. Опять молчание и никакой реакции. Боится сильного огня? Кричу, чтобы Карнаухов шел в атаку, а он уходит еще дальше.

Нас осталось только четверо. А «хейнкели», словно стальная глыба, спокойно плывут в небе, и от холодного, черного вида ощетинившихся стволов становится жутко. Что мы можем сделать с такой армадой? Решение зреет медленно. Удобнее атаковать заднюю девятку, можно сбить [10] несколько бомбардировщиков, но тогда остальные отбомбятся. Принимаю решение разбить ведущую девятку и тем самым сорвать удар по нашим объектам.

С высоты пикирую на флагмана. Пули и снаряды хлестанули по моему «яку». Сквозь паутину дымчатых трасс не могу точно прицелиться, бью длинными очередями наугад, проскакиваю под строй бомбардировщиков и занимаю позицию для атаки с другой стороны. Колонна по-прежнему невозмутимо продолжает полет. Нас осталось трое. Четвертый подбитым вышел из боя.

Первая атака прошла неудачно. Почему? Нас мало. Против такой силищи нужно действовать по-другому, не подставляя себя под губительный огонь. Атака с задней полусферы в таких условиях вряд ли принесет успех. Фашистские летчики, собравшись в плотный строй, считают, что они неуязвимы, их самоуверенность раздражает и пугает. Неужели ничего не можем сделать? Попробуем обрушиться спереди. Боевой порядок «хейнкелей» — почти сплошная стена метров двести в ширину и метров пятьдесят по высоте. По такой мишени трудно промахнуться. К тому же спереди у бомбардировщиков нет брони. Спешу вырваться вперед и передаю ведомым:

— Атакуем в лоб, огонь по моей команде.

Летим навстречу врагу. Ведомые словно прилипли к моим крыльям. Если хорошо прицелиться, то и их трассы найдут свою цель. А если не рассчитаю момент отворота, из-за моей ошибки погибнут и они.

Держу небольшую скорость, но сближение идет быстро. Ведущий «хейнкель» в перекрестии прицела.

— Огонь!

Пучок красных, оранжевых и зеленых нитей протянулся к ведущему бомбардировщику. Он как-то внезапно вырос в такого великана, что стало жутко. Я рванул ручку на себя и на миг закрыл глаза. А что стало с другими летчиками? Чуть разомкнувшись, летят рядом. Разворачиваемся для повторной атаки. Из первой девятки один самолет грузно пошел вниз, другой, чадя, отстал от строя и, сбросив бомбы, начал разворачиваться. На место вышедших из колонны «хейнкелей» встали другие. Ведущая девятка, хотя и расстроилась, но снова приняла плотный боевой порядок.

Чувствую, что дрожу от собственной беспомощности и ненависти к врагу. У нас фактически осталось одно оружие — таран. Известно, что дружба проверяется в беде, смелость — в бою, а мудрость — в гневе. Злость уже давно перекипела во мне и стала той силой, которая упрямо заставляет [11] управлять рассудком. Понял, что наша тройка в таких условиях может выполнить боевое задание только ценой собственной жизни.

Говорят, в такие минуты человек забывает себя. Нет, это неправда! Забыть себя невозможно. В такие мгновения очень хорошо понимаешь цену жизни и потому осмысленно идешь на риск. Кто не готов отдать жизнь за победу, тот не добьется ее. В помутневшей голове никогда не может быть ясной мысли. Только светлый, четкий разум — источник верных решений. Летчик, потерявший в бою самообладание, охваченный отчаянием, забывший себя, не только сам не способен до конца выполнить свой долг, но и помешает это сделать другим.

Снова разворачиваемся навстречу врагу. Бросаю взгляд на ведомых. Я знаю, они не осудят меня. Последний раз гляжу на солнце. Оно уже скрывается за горизонт. Собрав нервы в комок, весь сосредоточиваюсь на «хейнкелях», по-прежнему стройно и грозно плывущих в небе. На этот раз не командую: «Огонь!», а просто нажимаю кнопки вооружения. Светящаяся паутина трасс потянулась к врагу и тут же оборвалась. Боеприпасы кончились. Впрочем, они и не нужны. В такие мгновения оружие бессильно. Направляю «як» на бомбардировщик с таким расчетом, чтобы рубануть его винтом, а самому по возможности отделаться только повреждением самолета. Отделаться? Наверно, на это рассчитывали и другие летчики, погибшие при таранах.

«Хейнкели» быстро увеличиваются в размерах, стремительно приближаются. Весь напрягаюсь, готовясь к столкновению. Но удара не последовало. Бомбардировщики дрогнули. Первая девятка разметалась по небу.

Есть ли работа труднее, чем бой? Пожалуй, нет! Как много он требует душевных и физических сил! Я часто слышал от летчиков, что иногда приходится воевать только одними нервами, но только теперь понял справедливость этих слов. Выключив мотор, я почувствовал, как весь, словно лопнувший пузырь, обмяк. В этом бою наши нервы оказались крепче фашистской стали.

Заметил подошедшего к самолету Карнаухова, и гнев заклокотал во мне.

— Трибунал будет судить тебя! Мало того что сам сбежал — звено увел?

— Еще неизвестно, кого будут судить. Вы атаковали своих бомбардировщиков!

Эти слова не просто ошеломили меня, они испугали той неожиданностью, от которой люди становятся заиками. На [12] мгновение я представил, что он прав. Что тогда? Ведь перед атакой и я колебался. Что-то страшное, непоправимое надвинулось на меня. Ничего не может быть хуже, унизительнее и преступнее наших настойчивых и расчетливых действий по уничтожению своих самолетов. Перед глазами опять встала армада бомбардировщиков, до мельчайших подробностей припомнился ход боя. Противника в небе определяешь не только по контурам, но и по поведению. Эти бомбардировщики, побросав бомбы, поспешно начали разворачиваться на запад, а не пошли на нашу территорию. Значит, ошибки не было. Страх начал проходить.

— Почему по радио ничего не передал? — спросил я Алексея Карнаухова.

— Передатчик отказал.

— Почему не сделал попытки предупредить нас эволюциями самолета?

— Боялся, что мои ведомые начнут вам помогать, поэтому и увел их.

Как он логичен в суждениях. Что это — умелая маскировка трусости или глубочайшее заблуждение?

После разбора вылета, когда ни у кого не осталось сомнения, что мы вели бой с фашистскими самолетами, Карнаухов, расстроенный и подавленный, долго сокрушался и мучился, переживая допущенную ошибку. Но никто не выразил ему ни жалости, ни сочувствия.

Вскоре Алексей Карнаухов искупил свою вину, совершив таран в воздухе.


http://militera.lib.ru/memo/russian/vorozheikin_av3/01.html


>Напомню, это группа Не-111, а не В-17.

Ну He-111H-6 во лбу имел MG-FF, так что слабовооруженым в лобовой проекции его не назовешь.

>А ведь вооружение Як-3 осталось тоже :(

Ну почему же тоже. Например появился Як-3П. :)
От amyatishkin
К badger (10.06.2003 15:45:24)
Дата 10.06.2003 21:12:01

Лучше из Бабака пример взять

Где они группу бомберов с хвоста 12-ю истребителями взять не могли. А потом их Покрышкин проконсультировал: надо спереди зайти и будет вам счастье!

А летал Бабак на Кобрах - так что тезис про хревовое вооружение не катит.