От Илья Вершинин Ответить на сообщение
К All Ответить по почте
Дата 14.08.2004 00:24:32 Найти в дереве
Рубрики 1945-1991; Версия для печати

Vershinin

Здравствуйте, уважаемые форумчане!

Позвольте мне рассказать немного о себе. Я проживаю в Эстонии, в старинном русском городе Нарва. Являюсь автором проекта "Народная война" (voina.com.ru). В течении семи лет я собираю воспоминания участников Великой Отечественной войны. Недавно познакомился с воздушным стрелком, летавшим на ТУ-2, Ил-2, Пе-2, По-2, Р-5, "Бостон". Он действительно человек уникальной судьбы. С 1941 по 1945 год был мастером авиавооружения. В 1942 г., закончив ШВСР, стал летать на самолтах различных типов в составе 179-й гвардейской бомбардировочной авиадивизии. Совершил 219 боевых вылетов, из них под Сталинградом - 67, сбил 1 самолет противника. Награжден орденом Славы 3-й степени, Красной Звезды, "За отвагу" и многими другими. Я собираюсь писать с него книгу и записывать его воспоминания более детально. Но я не знаю, какие вопросы волнуют авиаторов. Публикую мою с ним беседу за чашкой чая. Пишите вопросы, а не критику. Я в октябре вам пришлю... ПРедупреждаю: не для нервных, он немного выпил, поэтому присутствует матерная брань!!!Это будет в восьми частях. Часть первая публикуется сейчас...
Сергеев Александр Иванович




И.В. С какого времени вы начали воевать?
А.С. Фактически я начал воевать после училища, но, а что в 1941 году было: стреляли, немецкие парашютисты бросили. Вот, у меня уже мороз по коже, и я сразу пять человек завалил с ППШ. Думаю, х… с ним. На аэродроме. Любань горит. Это было под Тосно. Старшего лейтенанта Панкина убивают рядом со мной! А у меня уже было два треугольника. Младший сержант – один треугольник, два треугольника сержант, три треугольника – старший сержант, а четыре треугольника, «пила» назывался – это старшина, один кубик – младший лейтенант, два кубика – лейтенант, три кубика – старший, четыре кубика нет, уже шпала пошла – это капитан.
(Рассматривая фотографии фронтового альбома) Вот мы тут гвардейцы! Это еще на фронте, ай! Это мы первого мая где-то, не помню. Вот это боевые все, понимаете ли, друзья. Видишь, они все пьяные. Это уже где-то сорок четвёртый – где-то так.
И.В. Помните начало войны?
А.С. В первый день войны с Кингисеппа меня, на второй день войны, 24 июня я уже был в Ленинграде в Фрунзенском горвоенкомате. Тут вот, отсюда меня отправили туда. Там было два-три штатника с двумя кубарями с нашей рядом деревни лётчик, он был на побывке. И, в общем, его, значит, расстреляли. А почему расстреляли? Потому что ведь никто не знал, что будет война, а всех офицеров.… Вот, сегодня суббота, завтра утром в три часа ночи уже начнут бомбить. Немцы бросили полторы тысячи самолётов, главное – дали ШТУКАСы, это Ю-87-е, «Юнкерсы». Вот он идёт! Летит, и вот смотри, что делает: вот так летит, и на этот дом точно поставит две бомбы. На этот дом точно! И вот как они начали бомбить. Вот я строил два аэродрома – в Тосно, есть город Тосно в Ленинградской области, это Тосненский район, и вот, мы там строили аэродром, в течение двадцати дней уже площадка была готова. Начали взлетать И-21-е, это истребитель, назывался «Чайка». Потом стал я мастером авиавооружения. Вот, ты – лётчик, там, лейтенант, или младший лейтенант, или даже старшина, а я тебе должен готовить пулеметы, вот, которые стреляли через пропеллер. Ну, и пойдем вот дальше! Это мой командир, там сзади написано. Это мой стрелок, а я радист. У меня есть удостоверение на орден Славы 3-й степени, но орден Славы мне не дали, собственно говоря, в армии так случилось, и всё равно я получил «Отвагу» ещё. Я в бомбардировочной авиации был! Вот, на «Бостонах» мы летали даже, а потом Туполев, вот на Туполевых я пролетал. Сбили меня под Сталинградом. А то истребители шуранули нас, я одного сбил! И у меня, понимаете ли, и тут в газете писали, что я под Сталинградом сбил один. Но там стреляли, ну, знаешь, ты стрелок-радист, да? А тут на каждую Ф-3. У меня самолётов много было фотографий, и все во Владивостоке, суки, отобрали! Всё рвали, рвали.
И.В. Кто рвал?
А.С. Как кто рвал? Ох, какой вопрос задал: кто рвал? Рвал кто? Петушки красные, органы СМЕРШ. Я же с заграницы шёл. Каждую даже буханку хлеба разрезали, тут всё искали, всё искали, всё это.… И потом вот, под Сталинградом со СМЕРШ сталкивался. Почему я остался жив? А чем ты докажешь? Что я получил приказ командира покинуть самолёт! У меня очень было хорошо: стрелок погиб, штурман погиб.
И.В. Где вы родились?
А.С. Я жил в деревне. Деревня Нижние Лужицы, Ленинградская область, Кингисеппский район. Вот, на любой машине я проведу за 50 минут, но один час. Делать нечего! Мы минуем всякие светофоры, мы через Кингисепп не поедем, а от Пятницкого налево по Новому мосту через Криково на этот, ну, Кузёмкино на той стороне, а на этом – Куровицы! Куровицы, Каракольня! Вот. Нет, это не я, это Степа – друг мой. Они все старше меня, я с 1923-го года, они с 1922-го. Вот этот – с 1921 года, он попал в армию в 1940 году ещё! Ему было 19 лет, а я попал в армию – мне было 18 и три месяца. Вот. Вот это я вот. Вот эта морда – мне было тут где-то двадцать лет. О, какой я здоровый был! Вот тут все – шарага наша! Ну, это фронтовые все такие, ну, где-нибудь от аэродрома ушёл, вот, примерно аэродром где-нибудь тут вот, а мы ушли куда-нибудь. Вот это – все ученики мои, которые 1926 года. Сейчас у меня звание – старшина в отставке. Но по военному учету я офицер. Это я.
И.В. Давно хотели стать лётчиком?
А.С. Хотел. ШВСР – школа воздушных стрелков-радистов. И там шесть месяцев еще. Я же ещё аэродинамику проходил, я проходил, вот, с офицерами учился. У офицеров образование 7-8 классов, тридцать седьмой восьмой девятый сороковой год – это был призыв нашего министерства, но тогда его не было, тогда был Народный Комиссар Обороны – Клемент Ефремович Ворошилов, свинопас, он свиней пас, потом стал Маршалом, а потом стал как сейчас Иванов Сергей. Сталин сделал его Маршалом и Буденного. Да, первый Маршал в бой нас поведёт! Но он был дурак дураком. Так он же хотел Ленинград сдать! Он хотел Кронштадт взорвать, он хотел все корабли потопить – «Марат», «Октябрьскую Революцию», там, эсминцы были, и всё хотел взорвать и попить! А потом Жуков пришёл и его выгнал: от Сталина бумажка – срочно сдать Жукову! А Жуков не стал там, а поставил Федюнинского. Я все знаю!
И.В. Общественной работой занимались?
А.С. У меня общественной работы было столько, сколько тут все коммунисты не вели! На вот смотри, человек, вот эти грамоты. А этому альбому 60 лет, я его взял в качестве трофея в Восточной Пруссии.

В деревне Лужицы я закончил 10 классов и пошёл работать – брюки зарабатывать. И меня послали учиться в Ленинград. Я там проучился где-то около шести месяце, и в июне месяце первого пришёл: домой, с Ленинграда! А с комбината послали – учётщик-нормировщик! Знаешь, что такое специальность на комбинате – нормировщик? Это после начальника отдела труда и заработной платы, у главного бухгалтера – третий человек. А мне, п….денышу, было 18 лет только. Во, как я шёл! Ясно? Ну и все! Июнь месяц – всё, войны не будет! А у меня был приёмник, на базах сделанный, радиоприемник «Родина», я сам собирал, я очень электрику любил в восьмом, девятом, десятом классе, ёлки делал, эти лампочки, там, находили там, понимаете ли, вот такую маленькую. Вот, щас вот, машину делают, маленькую машину, и длинный шнур, и на батарейке! Тррррррр-ммммммм.… А я этого не делал, потому что это вот я щас вот вижу, а у нас тогда кроме как электрического фонарика у нас электричества в деревне не было! Электричество только дали вот перед войной!
И.В. Как жилось перед войной?
А.С. Мы жили хорошо, электричества не было. Мы жили очень богато, потому что у нас было очень много рыбы, а у нас был рыболовецкий колхоз. Мы всё снабжали – мой отец начальник Гослова. Брат, два зятя работали на этом… Мы сотни тысяч, миллионы банок делали, а теперь финны всё разграбили. И таких вот, у меня таких, как ты… Шурке – 29 лет, и он куски собирает: возьмите меня работать, я же могу и всё! Щас гуляйте! А никто ничего не платит! Во как! О, капитализм! Мы жили в деревне перед войной хорошо, а люди на Украине голодовали! А мы жили хорошо! Мы в колхозе денег не платили, а платили в рыболовецком колхозе так называемые натуроплаты. Что это такое? Ты – маленький, 16-17 лет, я, чтоб заработать рублей, пас телят, скота – 150 коров и 150 телят, и мы вдвоем с тобой пойдём, и всё! Молока сколько хочешь! И мы этих телят выгоним на морской берег, и там у нас острова! У меня такая память!

В начале войны я был в 27-м истребительном авиаполку Балтийского флота. Военный десятник я был, старший сержант сначала. Но только истребительную я обслуживал! Я не летал, я заряжал пулемёты и немножко маленькие бомбочки вешали под крылья. Вдвоем 50 килограмм поднимем. И вот мы вешали бомбочки. Вот, Шапки, мы оттуда бежали, разбили, там было тысячу человек – два поезда, эвакуированных, и всё разбили! Я взял одну девочку сюда, всё в крови, она у меня умерла! И всё, меня чуть не расстреляли. Я на х… ушёл, думаю: в п…ду. Я дураком был. Почему? Потому, что когда сотни людей, все горит, и все кричат, и немцы вот тут поливают.… Это ужасно? Нет, это был концерт, как в дискотеке б…. Вот щас вот ходят, задницами и п…дами, прости, крутят б…. А такие, которым уже 25 лет – он никогда не пойдет в армию. Я тут вот воспитываю тоже! Я говорю: в армию хочешь? А на х… мне идти в армию? А сам курит б… чуть ли не героин или анашу или марихуану.

Мы обслуживали «Дорогу жизни» в 1941 году, в октябре месяце, специально приказ Сталина: в Ленинграде поставить два воинских подразделения, чтобы они ну туда возят людей через Ладожское озеро на машинах ЗИС-5 и ГАС-АА. Три или четыре откуда-то «Мессера» выскочили, и три-четыре лаптежника все затопили, караван, все пошло под Ладожское озеро. И все это на наших глазах! Были старики, которые плакали, а мы что.… А мы только кушать хотели! Я уже кровью писал! Это знаешь, такая болезнь? Дистрофия. И у меня подполковник Гугель был такой, еврей, он меня спас, он был человек из всех евреев еврей. А Гитлер, сука, их ведь два миллиона уничтожил в душегубках! И тут, в Прибалтике, а большинство – в Польше! Освенциум слыхал? Дохао слыхал? Знаешь? Да? А я там сам был: с аэродрома посадят на «Студабеккер», и вот смотрите. Я б… готов любого немца от ребенка и стариком девяносто лет убить. Где немецкий разговор, я б… плюю и ухожу сразу, не могу. Зверства фашистов я видел только в кино, нам это показывали. Мы их всех хотели убивать! Убивать всех! Потому что я видел разрушенные до основания города. Деревня – сто-дваести-триста-пятьсот-тысячу домов, ни одного человека нету! Мы же шли от Минска, от Орши, там были аэродромы – Жлобин-Быхов, о, мы немцев как завалили, мост разбомбили – о, как наши глумились! Там есть приток. Так красная вода была, сорок четвертый год, июнь месяц! Я пошёл купаться – три-четыре утопленника рядом было, воняет все, я ушел. Мы там четыре месяца были, и потом уже на польском направлении. Польшу освобождали! А почему-то нас не награждали медалью «За взятие Варшавы».

В ленинградской области в 1941 году уже все аэродромы были задавлены. В Котлах аэродрома нету, в Кёрстово нету, в Ивановской нету, в Волосово нету, в Тосно нету, в Любани нету, на Луге нету! Всё уже было задавлено! И все пришли в Ленинград! И вот – пригороды. А там было, наверное, шесть. Я, наверное, 100 аэродромов вместе с заграничными прошёл! В Монголии только три аэродрома было! В Корее четыре! В Китае два!

И.В. Когда вы начали летать?
А.С. С 1942 года, с октября уже. С училища. У меня в Ленинградской блокаде ноги были обморожены. У меня два пальца видишь. Это не моя вина. МДЗ – есть такие патроны, это крупнокалиберная пушка, 27-миллиметровая, и там есть четыре снаряды. Вот, запомни. Этого нигде ты не услышишь!!! БЗ – бронебойно-зажигательные, БЗТ – бронебойно-зажигательная трассирующая, БЗФ – бронебойно-зажигательная фосфорная, и МДЗ – мгновенного действия зажигательная. Как только чирканула по плоскости – так оставляет рваные отверстия и объязательно загорится. А не дай Бог попал, в плоскостях у самолётов любой марки всё находится в бензобаке. Там кладут жидкую резину.
И.В. На какой высоте вы летали?
А.С. Самое большее – мы поднимались где-то больше пяти, потом КП, на бомбардировщиках уже стали ставить КП – кислородный прибор КП-10. Бывало, пользовались. Но когда мы летали тут в России, то мы почти что никогд не пользовались. С 1944 года они на Туполевых стали. А вот, мы когда на аэродроме в Улан-Удэ, и там есть хребет, и мы через этот хребет от Улан-Удэ до Боян-Чумени где-то два с половиной часа летели. Я как чихнул, кровь пошла. Я на СПУ нажимаю, а Порфирий взял, старший лейтенант, мы его Парфишей звали, Якубович такой был. Кричит: «Что?» Я говорю: «Вы не кричите, у меня уже перепонки лопнули! Я уже не слышу и кровь пошла!» «Щас мы будем снижаться!» И у меня с ушей кровь шла. А кислородный прибор мы не включали, потому что свыше четырех километров уже кислородное голодование.

Ил-2 был очень хороший самолёт. Было такое, что Илы мы выпустили в 1944 году примерно за год около 20 000 ИЛ-2, это летающий танк. «Бостоны» нам дали по ленд-лизу через Мурманск, ты тоже должен знать, «Бостоны» были хорошие, но у нас, с нашей 179-й бомбардировочной авиадивизии, трижды орденоносной, и там у нас был генерал Кислов, а в 1945 году он исчез куда-то. И у нас стал Верещагин – командир дивизии. Потом ему генерал-лейтенанта дали. Я обратился к нему. Через свой полк обратился к шофёру, он младше меня. «Слушай, я – разрешение!» «А, ну-ка покажи!» А он младше меня был, шофёр такой, я пришёл туда. По какому поводу? Я говорю: «Вот так и так, я хочу узнать, живы ли мои родители?» Мне стали искать. «Да, ваших родителей немцы выгнали! И у меня никакого прохода не было!» Знаешь, как? А то, что я был член партии с 1943 года – х… вам всем б… чтоб вы меня расстреляли, это, х…ли вы допустили. Что, Сталин? Сам, б… , сука, елки зеленые до 22 июня, уже сказали, уже 21 июня было уже все ясно.

Вот, сочинения у меня были.

Вот, летим на бреющем полете
Смотрим: фриц копается в болоте
Он собрал свою шарагу, и мосты ведь, переправу,
Чтоб ему на фронт скорей попасть

Сразу обстановку мы решили
Командир нам дал команду разогнать всю эту банду
Дали пулеметы по местам!

Как-то раз я был дипломатом
Вместе услыхали разговор:
Гитлер собрал шарагу, там, Муссолини, Микадо…

Это фронтовые байки. У меня было очень много написано. Я там чуть ли не клизму имел. Ой, б.., какой же солдат? Вы зеленые все. Я сочинял.

Вот, пришёл с Японии посол
Х… моржовый, грубый, как осёл
Он сказал, что Мусоллини вместе с Гитлером в Берлине
Разговор про нашу землю вёл.

Ах ты, курва, е…й ты, в рот,
Я сказал тебе уж наперед,
Я за этот ультиматум
В рот е…у вас автоматом.
Пусть с Микадой х… мой пососет!

И б… командир один услыхал: о, Сергеев пропагандирует! Е… ты! И мне: «Ты какую там вчера пропаганду давал?» Я говорю: «Я чуть немножко выпил! Разрешено было, годовщина полка, там, всё это дело…» «Но, предупреждаем, хе-хе…» Это был уже 1946 год, мы не воевали.

Байки эти были. Какой же это полк, какая же это эскадрилья, где нет своих самородков?