— Полетим парой на прикрытие эшелонов. Только не отставать! [13]
Чуфаров — заместитель командира эскадрильи — согнувшийся, как знак вопроса, худощавый капитан. Он какой-то поджарый, прокоптелый. Не поверишь, что истребитель. Но уважение к нему огромное. Он из той шестерки, что дерется под Москвой, пока мы не встанем на ноги. У него орден Ленина и хороший инструкторский опыт. Поэтому его на пару недель направили в учебный Центр — «вводить нас в строй». Никогда не проронит лишнего слова Чуфаров. Его боятся и уважают, И мне с ним в паре лететь на задание!
«Не отстал!» — с удовлетворением подумал я после отрыва самолета от земли.
Но Чуфаров только мельком взглянул в мою сторону и сразу же пригнулся к переднему стеклу. Голова вертится во все стороны, как на шарнирах. И как она у него не отвалится? Вот это осмотрительность!
Самолет ныряет то вверх, то вниз, то рыскает из стороны в сторону.
Неожиданно появилась облачность.
На мгновение Чуфаров потерян. Вот он уже за облаками и разворачивается в мою сторону. Передо мной то небо, то железная дорога с медленно ползущими длинными поездами.
Устал, болят руки и шея. Мы в воздухе десять минут, а полет рассчитан на пятьдесят. И уже устал. Вот это крутит мой ведущий!
Идем к Рязани. Облачность становится редкой, размытой. У Коломны облака плотные, низкие, приходится идти на малой высоте. Перед глазами мелькает самолет ведущего и земля.
А Чуфаров все крутит и крутит: ни минуты не пройдет по прямой. Слежу только за температурой воды и масла. На остальное не хватает времени. Как бы не потерять ведущего. Потеряешь — стыд, срам, да и дорогу на аэродром можно не найти.
Над Коломной развернулись вдоль Оки на Рязань. Ниже, ниже. Правый берег крутой, левый совсем пологий.
Идем ниже правого берега, ниже деревушки, раскинувшейся на обрыве. Красиво, дух захватывает!
Река извилисто прокладывает путь восточнее Коломны, потом круто сворачивает на юг. Под нами болото, огромные лесные массивы. Это есенинские места, родина любимого поэта. [14]
Чуть левее — поселок Радовицы, а впереди — Криуши. Здесь когда-то Есенин писал «Анну Снегину».
И в эти дорогие каждому места могут прийти фашисты! Горечь и стыд обжигают сердце. Нет, не бывать этому, никогда не бывать. И не смотри вниз, нужно следить за ведущим и за обстановкой, нужно искать врага, уничтожать его...
Чуфаров показывает кулак.
Понятно! На бреющем полете ведомый должен идти выше командира. Маленькое, почти совсем незаметное давление на ручку, и самолет «подпрыгивает» метров на 50.
Ока вновь поворачивает на восток, а железная дорога продолжает ниткой тянуться к Рязани. Идем бреющим между железной дорогой и рекой. Станция Рыбное. Поврежденные бомбами здания. Это о ней говорил утром Шведов.
Начальнику станции Рыбное Колобову присвоили звание Героя Социалистического Труда. Он под вражескими бомбами переформировывал поезда за 15–18 минут. А в мирное время на это уходило 40–50 минут.
Воюют все — и на земле и в воздухе. Все хотят победы, и все стараются как можно лучше выполнить свою задачу.
Лес кончился. Чуфаров снижается над пашней. Вдруг — бррр... Вибрация, мелкая дрожь всего самолета! Инстинктивно правая рука слегка тянет ручку на себя, чтобы не врезаться в землю, а левая переключает кран на питание мотора от аварийного бачка.
Скрежет, треск, мотор «захлебывается». Он не может работать, когда топливо подается с перерывами. Несколько страшных секунд. Но вот мотор взревел и снова стал работать ровно. Картина прояснилась: бензин основных баков израсходован полностью. Переключать на аварийный нужно на высоте, а мы летим бреющим.
С трудом нагоняя Чуфарова, смахиваю со лба холодный пот. Перчатка разорвана, на левой руке кровь. Это от крана, он очень тугой.
Но какие же выводы? Первый: малая высота ошибок не прощает, второй: запас горючего летчику не помеха.
Идем на посадку. Летали час с небольшим.
— Молодец! — бросил Чуфаров через плечо и, согнувшись, пошел на КП доложить о выполнении задания. [15]
В тот день мы сделали по три вылета, а поспать нам фашисты не дали. Впервые за войну на аэродром упали бомбы".
=========================================
А вот что ещё мне с Н.Г.Бодрихиным удалось узнать и записать (на бумагу и диктофон) о "Косте Чуфарове" от С.Ф.Долгушина в сентябре прошлого года:
Бодрихин-Долгушину: «Я хочу список составить самолётов, на которых Вы летали: На Р-5 и И-5 летали»?
Долгушин: «Нет – не летал».
Бодрихин: «На И-15»?
Долгушин: «На И-153 – нет, а на И-15 - летал. Как получилось: нам запретили летать в г. Лиде, а у нас были И-15. Некоторые лётчики умели летать на них, потом перешли к нам в полк (ну, как у нас Костя Чуфаров был переведён к нам на И-16 с И-15).
И нам ввели дежурить на И-15.
И вот я сижу на И-15 в Лиде.
Подъезжает заместитель командира полка УханЁв.
Я доложил, что вот – дежурю.
Он говорит:
- А ты летаешь на этой машине?
- Нет – не летаю – говорю.
- А чево ж ты дежуришь?
- Мне приказали – я говорю.
- Ну и лети тогда.
Я на него смотрю (с удивлением – В.Б.)…
- А чего ты на меня смотришь?! Ты изучил машину? Ну и лети!
- Хорошо (или если быть более точным - "Есть" - ответил Долгушин, как я думаю :) - В.Б.).
Я на нём взлетел. Но я знал, что немножко надо пробежать, а потом только постепенно поднимать хвост, потому что сразу хвост он не поднимает, а рули высоты ты отдал от себя полностью и потом он «ковыряется» моментально. Как вон Костя Трещёв в первый полёт же перевернулся на И-15. И ево из 122-го полка перевели в 127-й.
Вобщем я:
- взлетел,
- полёт по кругу сделал,
- а потом – в зону и сорвался в штопор.
А он (И-15 - В.Б.) крутится – у нево задняя центровка то! Так я ево еле вывел (из штопора – В.Б.) и сел.
Уханёв на меня посмотрел:
- Ну что – пережИл? :) Что ж ты столько витков то открутил, а потом (только уже - В.Б.) начал (выводить И-15 из штопора - В.Б.)?!
- Так я же не знал – я говорю – товарищ капитан! Ну по чему ж Вы мне не сказали?! :(
- Я думал, ты знаешь – он говорит.
И (вот - В.Б.) почему ещё он приказал: на И-15 мы буксировали конус. И вот, у нас в эскадрильи буксировал его один Костя Чуфаров. А когда я слетал – и на меня это навалилось: один я таскаю, а второй – он. И Костя Чуфаров был рад, что я летаю на этой машине». :)
======================================
Может ли ещё кто-нибудь что-то рассказать о Чуфарове и Уханёве, или помочь связаться с его потомками? К примеру генерал Жуковский ничего не рассказывал своему сыну - Евгению Сергеевичу о подобных вещах и вообще о начале войны. Может и потомкам Чуфарова и Уханёва было бы интересно узнать об этом? Тем более что по словам Долгушина Уханёв пережил войну и ещё сравнидельно недавно (ну - лет 30 назад) вроде даже жив был.
